Мне отчего-то вспомнилась эта дождливая осень.
Тогда я все еще ездил на эти, на мой взгляд, глупые курсы при не менее глупом институте. Еженедельно трясся в желтых маршрутках, уносящих вдаль по тринадцать судеб в своих пузатых брюхах. Безрезультатно пытался разобрать глазами конспекты на беспощадном ветру, что трепал их подобно белым парусам и отправлял в полеты по улицам. Вокруг было настолько серо и тускло, что порою до ужаса хотелось уныло завыть.
Каждое субботнее утро, стоя в мутной луже, я ожидал своего многоместного коня и читал надписи на остановке. Просто от скуки. О том, как какой-то Вова любит Лену, что собираются сделать «пацаны» с «крутым Димоном» за «лихую подставу с горилкой» и драные объявления на пожухлых листках. Жевал мятную жвачку и косился на мрачнеющее небо. Вокруг ветер гонял прогнившую листву.
Я даже не знаю, что привлекло мое внимание к тому человеку. Наверное, я просто слишком скучал. Я не уверен, что мне удастся передать это, но… это нужно было видеть и ощущать. Мне так кажется и сейчас.
Серый, абсолютно серый перекресток с четырьмя полосами шоссе. Седеющие многоэтажки на фоне стального неба. Серые, совершенно серые и невзрачные пешеходы, мельтешащие под усталым взором. Противный моросящий дождь сквозь холодный воздух. На перекрестке, посреди всей этой сумятицы, высокий и сутулый человек в черном пальто. С длинной дубовой клюкой в левой руке и испещренным морщинами лицом. В круглых гаррипоттеровских очках и поэтическом шарфике, обмотанном вокруг бледной шеи. И в незамеченный для меня миг – два ярких цветных автобуса с обеих сторон, длинные полы площа вверх от резкого порыва. И человек, распрямляя плечи, будто фокальная точка в вихре мусора от воздушной волны. И дикое ощущение от широкой серебряной улыбки и огромных голубых глаз за толстыми очками. И кажется что там, в этих глазах, бездонный омут заснувшего неба. Что в них целый мир. Что этот человек… не человек даже... Я не знаю.
Прошли автобусы, тускло блеснули золотые купола соседней церкви. Человек исчез.
Я не знаю, зачем это и почему... но мне и, правда, показалось, что исчезло небо. Показалось, что закрыл глаза Бог.